Трудно сказать, почему официальная кинология советских времен объявила, что собаки не понимают слов. Тогда как же они могут понимать команды, поданные в сло­весной форме? То же самое утверждает и Уитни, приводя совершенно абсурдные до­казательства: если собаке вместо усвоен­ной команды сказать другие слова, совпа­дающие по значению, то собака растеряет­ся и не среагирует. А если команду подаст не хозяин, а незнакомый человек — собака опять-таки не поймет чего от нее хотят (а это уже и вовсе выдумка!)

 

. Предполагаю, что если бы господину Уитни сказали что-либо на китайском или фарси, то он бы то­же ничего не понял. И вряд ли бы он бро­сился немедленно исполнять приказ незна­комого человека, но мы ведь не стали бы делать из этого далеко идущие выводы Механизм понимания слов и у человека, и у собаки должен быть аналогичен. Ни человек, ни собака не могут самостоятель­но догадаться: что означает слово, услы­шанное впервые.

 

Кто-то должен им либо показать наглядно, либо объяснить при по­мощи уже известных слов, причем не обя­зательно прямо, можно использовать кон­текстовые подсказки. Бергман отмечает, что собаки, без какого бы ни было целена­правленного обучения, начинают понимать смысл слов, употребляемых в повторяю­щихся ситуациях. Причем, чем значимее для собаки событие своей приятностью или, наоборот, неприятностью, тем быстрее она уясняет значение слова. Так собака, проходящая курс инъекций, услышав в раз­говоре хозяев слово укол, немедленно пря­чется, а патриот желудка проявляет радост­ное возбуждение, слыша названия люби­мых продуктов.

 

 Лоренц и вовсе считал, что собака понимает человеческую речь лучше обезьяны, хотя и уступает ей в других про­явлениях интеллекта. «Словарь» собаки может состоять из нескольких десятков и даже нескольких сотен слов, в зави­симости от интеллекта особи и от то­го, насколько активно общается с со­бакой хозяин. Первое слово, с кото­рым обычно сталкивается щенок — это его кличка. Малышу нужно где-то 1-3 дня, чтобы запомнить свое имя. Хотя я как-то читала о бладхаунде, который до года не мог усвоить как его зовут.

 

 Был ли он настолько глуп или, наоборот, настолько умен, чтобы притворяться и извлекать опреде­ленные выгоды из статуса глупой не­управляемой собаки? Но, возможно, как раз из-за таких экземпляров в книгах по собаководству рекоменду­ют выбирать для собаки простое од­но-, двухсложное имя и далее не ме­нять его. Я не ставила специально цели оп­ровергнуть эти рекомендации и не пыта­лась проводить эксперименты над своими собаками, но как-то так уж получилось, что у всех моих собак по нескольку имен — это ласковые и уменьшительные варианты ос­новного имени и часто довольно-таки длин­ные. Но вот у моего кобеля

 

 Эраста есть вто­рое имя, совершенно не созвучное первому — Гаврюша, которое он получил в детстве за то, что был очень крепеньким, толстень­ким и галопировал с изяществом молодого бычка, и собака реагирует на оба имени. А у Рика настоящая чехарда имен: сначала он был Рюшечкой, потом Хрюшечкой, потом Хрюней, потом Хрюнделем. Сейчас он Хря­па и никакого неблаготворного влияния на нервную систему, настроение и послуша­ние собаки я не заметила. Кроме того, есть общий для всех собак огромный список ла­сковых прозвищ, типа: детки, птички, зай­чики и еще небольшой списочек совсем не­ласковых имен, на которые реагирует вся стая.

 

 Еще раз опровергну Уитни — собака в состоянии понять, что один и тот же пред­мет, одно и то же действие могут называть­ся разными словами. Когда я гу­ляю со своими собаками и приходит время возвращаться домой, я могу дать следую­щие команды: «поворачиваем», «назад», «домой», — и собаки, включая щенков, сре­агируют должным образом. А уж когда при­ближается время кормления или время ид­ти на прогулку, то можно и не говорить со­ответствующие слова (тоже в нескольких вариантах), а достаточно как в известном анекдоте, спросить: «Ну, что?»

 

 Я могла бы привести еще множество случаев, доказы­вающих, что собаки понимают и отдельные слова и фразы, но все непредвзятые собаководы и сами прекрасно это знают, на­столько все очевидно. И для этого, всего-навсего, нужно разговаривать с собакой, причем объем и уровень информации должны обязательно немного превышать возможности собаки к их усвоению. Точно так же мы развиваем умственные способ­ности и у наших детей. Если бы лет сто на­зад кто-нибудь сказал, что от того, насколь­ко много разговаривает мать с младенцем со дня его рождения, зависит уровень ин­теллекта ребенка в будущем, то такого че­ловека сочли бы чудаком.

 

А того, кто посо­ветовал бы разговаривать с эмбрионом и вовсе — сумасшедшим. Теперь-то мы зна­ем, насколько это важно и официальная на­ука выдвигает ряд гипотез, объясняющих этот феномен, вот только есть ли среди них верная — пока еще вопрос. А вот свежай­шие новости от ученых-биологов: такой же положительный эффект наблюдается и у щенков, с которыми хозяева начинают об­щаться еще до момента рождения. Чудеса? Нисколько! Я, лично, всегда это знала и де­лала, не ожидая одобрения науки.

 

 Чем больше вы будете разговаривать с собакой, тем чаще она будет радовать вас понима­нием ситуации, а то и вовсе удивит, демон­стрируя незаурядные возможности кото­рые следовало бы отнести даже не к пони­манию слов, а к чтению мыслей. Собака иногда может понять смысл слов, услышан­ных впервые в жизни или просто недоступ­ных собачьему пониманию. Такие озарения происходят крайне редко, поэтому повто­рить их в лабораторных условиях не пред­ставляется возможным и потому остается в силе то, что значение слова должно быть вначале объяснено собаке.

 

При этом не нужно путать такие случаи со способностью собаки извлекать из речи человека знако­мые слова и воспроизводить в памяти ситу­ации, при которых эти слова употреблялись ранее. Пример такого «ясновидения: Ники была еще совсем моло­денькая, на прогулке она причуяла что-то очень интересное, остановилась, чтобы по­внимательнее обнюхать и отстала от меня. Я подзываю собаку, но она так увлечена, что не реагирует. Начинаю сердиться, покрикиваю — никакого эффекта.

 

Окончательно рассердившись, говорю: «Вот я сейчас хво­ростину возьму!» Ники подпрыгнула от воз­мущения, хотя слово хворостина она слы­шала впервые в жизни и уж, конечно, не знала о важнейшей роли этого предмета в воспитании собак. Она рванула ко мне, и я быстренько подняла какую-то веточку с зем­ли, чтобы продемонстрировать правди­вость своих слов. Веточка была немедлен­но вырвана из моих рук и разгрызена на мелкие кусочки, но с тех пор и по сей день упоминание хворостины является самым действенным способом пресечь нежела­тельные действия. Еще пример: в жаркий июльский полдень Ники уселась на откры­том месте. Говорю ей: «Что ж ты уселась на солнцепеке? Перейди в тень» Такса немед­ленно встала и, отойдя на метр в сторону, села в тенечке.

 

 Может быть все это совпа­дения? Но таких «совпадений» я могла бы привести еще очень много — рамки статьи не позволяют. А комментарий к этим при­мерам будет в следующем разделе.

 

автор Лариса Пасечник